Коллеги преподнесли юбиляру внушительный том «Мир в объективе» и продемонстрировали признание от цеха: официальную медаль Союза фотохудожников России «за лучший фотопроект» и полуофициальное постановление от общего собрания Союза художников Новосибирска: «Звездой новосибирской фотографии безоговорочно признать...» за подписью таких величин, как Лашков, Ощепков, Левен, Титиевский, Копаловы Александр и Андрей, Ивановы Евгений и Виталий, а также художник Паршиков. С таким же успехом Дубровского можно было признать звездой интернациональной фотографии. Ведь он, родившийся и выросший в Узбекистане, продолживший профессиональную деятельность в Новосибирске, объездил с фотообъективом Среднюю Азию, Сибирь, Алтай, Дальний Восток, Туву, Хакасию, Украину — отнюдь не те их уголки, где бушует цивилизация. И каждый раз продвигался по «колее 35 мм». В нескольких залах цокольного этажа НКГ разместились путевые фотоочерки разных лет. «В его фотографиях национальный колорит — не главное, — считает фотохудожник Евгений Иванов. — Путешествовать по экзотическим местам — это почти что на Марс прилететь, где любой и с закрытыми глазами снимет. Но Дубровский снимает не с закрытыми глазами. В его работах присутствует облеченный в национальный колорит бытийный смысл. А вообще он универсальный фотограф. Как–то я застал его в мастерской в окружении корзин с колбасами. Володя с супругой Линдой готовились к рекламной съемке, выкладывали из них натюрморты».
Если на выставке в НКГ велись профессиональные дискуссии, то в Connection народ по–домашнему раскрепостился. Наверное, оттого, что этому способствовали представленные там портреты. Люди на них смеялись, спорили, размышляли, мечтали. Может показаться, что фотохудожник застал их врасплох, если не знать, как подробно и внимательно он работает с каждым героем. И показывает неожиданно, высвечивает его в том ракурсе, в каком мало кто видит и знает, но именно такой он — настоящий. Мастеру удается угадать момент истины, подглядеть искренние проявления души, редкие и потому особенно ценные. И вот обычно спокойный и невозмутимый живописец Сергей Мосиенко вдруг возникает со взором горящим. А за его плечом — ослепительно белый проем, вспыхнувший то ли в оконной, то ли в картинной раме. Непроявленный кусок негатива? Или пространство, куда необходимо прорваться?
Человек на фото Дубровского медитирует (молится?) под фанерным знаменем с гипсовым ликом вождя. Серия углубленных в свою религию (веру) людей выделена из зала, помещена туда, где меньше народу, чтобы не мешал таинству: колдовать у огня, разговаривать с морем, вдыхать аромат пчелиных сот... Взгляд — мимо всех, в иную реальность, в другое измерение, предназначенное лишь для него одного.
Дубровский находит своих героев — рабочих и бизнесменов, политиков и журналистов — в их родной среде обитания. На свежих, душистых, покрытых мхом бревнах. На фоне голой, скучной, безликой стены. В казенном кабинете, где обязательна осточертевшая маска. Среди картин и вееров. За столом, усыпанным бумагами. Кажется, Дубровский, неприветливый человек с холодным, тяжелым взглядом, видит их насквозь. Как и каждого, кто в данный момент попадает в поле его внимания. Похожий на Шона Коннери, но совсем не артистичный в общении — оставляющий эту «привилегию» героям фотопортретов, — он снова всматривается в окружающий мир, чтобы уловить, найти его художественный образ.

Яна КОЛЕСИНСКАЯ